COVID-19: сидим дома
Сегодня чуть ли не из каждого утюга на нас сплошным потоком льется негатив в связи с коронавирусом. Будь он неладен. Ну, просто никаких хороших новостей, кроме разве что редких сообщений, что где-то кто-то приступил или вот-вот преступит к испытанию очередной вакцины, какую начнут прививать минимум через год-полтора.
Короче, жуть. И тоска. Так можно и на луну взвыть.
Вот и решил я на этом мрачном фоне немного повеселить публику разными случаями из моей прежней дальневосточной, в том числе и студенческой жизни. Авось кто-нибудь и улыбнется.
Итак, где-то в самом начале 80-х, на втором курсе журфака Дальневосточного госуниверситета нам предстоял экзамен по античке и истории литературы средневековой Европы. Жуть. Но не само творчество древних греков и мастеров пера эпохи раннего ренессанса, а то, что предстояло держать ответ перед «великой и ужасной» Ириной Викторовной Григорай, можно сказать, легендарным преподом литературной кафедры. Все гуманитарии, слушавшие во Владивостоке ее лекции в конце прошлого и начале нынешнего веков, до сих пор с глубоким почтением вспоминают, с каким фанатизмом она вдалбливала в студенческие головы разницу между ямбом, дактилем и амфибрахием. Или как читала асеевского «Черного принца», прихлопывая и притоптывая в такт рваной стихотворной строке. Словом, Учитель с большой буквы, у которого на лекциях не заснешь. Но и требовала так, что о-го-го!
Но мне в тот раз фортуна улыбнулась билетом о «Золотом осле» древнегреческого Апулея и «Декамероне» Джованни Боккаччо.
Хэх! Ну, кто же из молодых книгочеев «мужицкого полу» в начале 70-х годов двадцатого столетия не заглядывал тайком от родителей в эту книгу, почти сплошь, как мне тогда казалось, составленную из эротических новелл? Остальное просто пролистывалось. Признаюсь, что для утехи подростковых плотских фантазий других легальных, скажем так, источников не было. От слова «вообще», если не считать затасканной по разным карманам колоды самодельных игральных карт с грудастыми красотками. Они целомудренно, если по нынешним временам, демонстрировали, вероятно, за большие деньги, свои прелести нелегальным фотографам. Да и то лишь до пояса. Это сейчас многие профурсетки даже без денег готовы ради хайпа мгновенно скинуть с себя все исподнее. А тогда, повторюсь, средневековый «Декамерон» считался чуть ли не порнографической литературой для избранных. Потому что издавался очень маленьким тиражом в серии собрания сочинений зарубежной литературы, доступной разве что ответственным партийно-хозяйственным товарищам исключительно по начальственному блату. Но у меня в корефанах был один сынок из местной элиты, который и дал мне под большим секретом на недельку почитать тот «запретный плод», сильно подорвавший мои моральные основы.
Короче, когда мне на экзаменах в универе выпал билет с «Декамероном», я был почти счастлив. Но не долго. Все потому, что Григорай попросила меня пересказать содержание двух-трех новелл из произведения.
Краснея и запинаясь, в нейтральных, как мне казалось, выражениях я поведал, как гулящая женушка, почти застуканная супругом во время интима, ловко выкрутилась, заявив, что нашла выгодного покупателя пустой винной бочки, в которой и прятался ловелас. Больше того, любовники заставили рогоносца залезть со свечой в бочку и очистить закоулки, на которые они, стоя снаружи и незаметно продолжая утехи, указывали недотепе.
Григорай хитро улыбнулась и попросила рассказать что-нибудь еще. А потом еще. И когда я окончательно смутился, преподавательница сказала, что «Декамерон» состоит не только из эротики, но и из трагедийных сюжетов, рыцарской романтики, лирических рассказов. Так что, молодой человек, идите и почитайте. А потом приходите на пересдачу.
Кошмар! Ну, и где я возьму «Декамерон» в городе, где у меня всего пара знакомых? А не волнует…
Пришлось идти в библиотеку с надеждой на авось. И авось не подвел, выдав мне несколько новелл Боккаччо в хрестоматийном сборнике итальянцев ранней эпохи возрождения.
Из него, кстати, я запоздало узнал, что «Декамерон» был придуман на основе рассказов компании юношей и молодых девушек, вместе удалившихся из зачумленной итальянской Флоренции в загородную виллу. Там они, сидя в добровольном карантине, в течение двух недель (как же символично и созвучно нынешнему дню!) развлекали друг друга по очереди разными историями.
Короче, кое-как сдал я беспощадной Григорай тот экзамен на трояк. И уже с облегчением уносил ноги, как неподалеку от аудитории столкнулся с тремя парнями из другой группы нашего журфака. Как оказалось, они тоже шли «рубить хвосты» по средневековой европейской лит-ре. Но почему-то без трепета. Приглядевшись, понял, что они явно навеселе.
– Вы с ума сошли, что ли?! Выгонит, сгноит, отчислит!
– А нам пофиг,.. к ней уже в четвертый раз идем сдаваться. Мы щасс в лицах этой Дульсинее представление устроим…
– В смысле?
– Ну, про Дона Кихота из Ламанчи.
– И кто есть кто?
– Я – рыцарь печального образа, – сказал самый худой и длинный, – А это мой оруженосец Санчо Панса.
– А третий кто?
– Росинант, естессно… Тррр! Стоять!
И длинный, взгромоздившись на своего боевого «коня», толкнул дверь в аудиторию.
Я не стал дожидаться развязки, поспешив на дружескую вечеринку по поводу окончания сессии. Позже, где-то через полгода, случайно встретив одного из парней в кулуарах универа, спросил, чем дело закончилось.
– Да нормально все. Она, как нас увидела, поняла, что мы ей сыграть хотим, рассмеялась, вкатила по заслуженному трояку и отпустила восвояси.
Так что не такая она уж и беспощадная, наша знаменитая Ирина Викторовна Григорай.
Автор Александр МИРОНЧУК.
