АНТИСПРУТОВЦЫ: КТО ЕСТЬ КТО
«Нет, нет… И душой не остыла я.
Она и поет, и кричит».
Ж. Цикало.
Люди часто пишут в газету: одни жалобы, другие воспоминания о погибших родных в годы войны, третьи – о своих дорогих родителях, а поэты – свои стихи. Но я никогда не писала в газету, только читала ее, правила, выискивая ошибки, потому что я работала почти всю жизнь корректором газеты, или по-русски сказать ошибочником.
Но сегодня решила написать. Это моя исповедь, именно исповедь в свои 83 года о том, как прожила эти сознательные годы, что со мной случалось.
Хотя и трудные они были, но в жизни мне везло встречаться и работать с хорошими людьми. Они жили рядом со мной, поддерживали меня, я жила среди них.
После окончания школы в 1955 году поступила работать на Краснодарский камвольно-суконный комбинат, крупнейший в Советском Союзе, ткачихой. Директором его в то время был Герасим Демьянович Пушкин, добрейшей души человек. Он мог, не взирая на свой высокий пост, запросто прийти в ДК на вечер, организованный сменой из любого цеха, зайти в цех, поговорить с ткачихой, прядильщицей или ворсильщицей. Мастером цеха был Володя Зараев, а помощником мастера – Витя Кистерский (везет мне на Викторов), молодые ребята, активные комсомольцы.
Проработав год, была избрана секретарем комсомольской организации ткацкого механического цеха смены Б. Работала ткачихой, была стахановкой, газета «Комсомолец Кубани» печатала снимок, на котором была я со своими станками.
За годы работы секретарем случались казусы. Это были 50-60 годы, трудные и страшные.
Однажды у меня на станке случился брак. Виктор, поммастер, помогал его устранить. В этот день была получка, и мне нужно собрать комсомольские взносы. Девочки, мои комсомолочки, помогли это сделать. Собралась приличная сумма. Я просила девчат забрать мою куртку, в карманах которой лежали моя получка и взносы. Но они, как часто это бывает, забыли ее забрать.
Брак я «заработала», но уже было около 12 часов ночи. Взяв куртку, пошла в общежитие. Рядом с комбинатом располагался поселок ткачей: нужно было перейти через трамвайную линию, мимо нескольких ларьков и – общежитие.
Я прошла через проходную и оказалась на улице. Нигде – никого, иду себе по тротуару, дохожу до железного овощного ларька, и вдруг меня за куртку и – об этот ларек. Я вся съежилась, удар был сильный. Открываю глаза, а передо мной мой комсомолец – поммастер с первого комплекта Саша.
Рассмеялась и говорю: «Сашок, ты что? Объясниться в любви решил?». А он в ответ: «Света, давай деньги». Похлопывая по карманам, спрашиваю: «С какого кармана». «С обоих». Думала шутит, чего бояться, свой ведь человек. Но тут из-за ларька выходят еще двое, и у одного в руках финка: «Давай ее сюда». Обеими руками ударила Сашу в лицо, он бросил меня. И я вывалилась на тротуар с протянутыми руками. Ведь стояла я у него между ног.
В то время шел по тротуару парень – мастер ворсильного цеха. Он схватил меня за руки, потянул к себе и кричит: «Ребята, сюда, тут грабят!». Да какие ребята, откуда они возьмутся? Но это подействовало, и грабители бросились бежать. Там был пустырь, поросший высоким камышом. Тогда, в шестидесятые годы, поселок только застраивался.
Парень (я уж и имя его забыла) поднимает меня, что-то говорит, но, увы, моя смелость и силы кончились, ноги не держат. Он почти нес меня до общежития. Там девчонки позвонили нашим ребятам, они прибежали в общежитие, побежали к ларькам, на пустырь. Но там никого не было.
На работу опять во вторую вечернюю смену. Ребята сказали: «Не бойся, мы рядом». Приняв смену и пустив станки, я пошла на первый комплект. Саша ремонтировал станок: сломалась погонялка – она «гоняет» челнок по ткани. Весит он около двух килограммов, с острым наконечником. Я подошла к Саше и говорю ему: «Ну и что будем делать дальше?». Он в это время пускает станок, челнок вылетает в мою сторону. Ткачиха толкает меня, и он не попадает мне в голову, только ниткой разрезает переносицу. Кровь заливает глаза, ребята схватили и скрутили Сашу, а Виктор Кистерский вызвал милицию
Сашу и его друзей арестовали и посадили в тюрьму. Они обещали меня уничтожить. Я, конечно, боялась, а мой будущий муж ездил встречать меня с работы ночью почти через весь город.
Саша после тюрьмы приходил ко мне в гости. Я уже вышла замуж, и у нас родилась дочь. И вот однажды (мы с мужем жили на частной квартире) муж ушел на работу, хозяйка – тоже. Во дворе залаяла собака. Я думала пришла соседка, выхожу из комнаты и – «О, Боже!» – за калиткой стоит Саша. Он зовет меня, а я с места не могу сойти – испугалась. Потом подошла немного, боюсь его. Но в комнате лежит ребенок, а здесь – он.
Саша зашел во двор, взял меня за руку и повел в комнату. Я слова не могу произнести. Иринка лежит поперек кровати и улыбается. Ей уже было около пяти месяцев. Он подошел к кровати, посмотрел на нее и говорит: «Красивая девочка. Можно я возьму ее на руки?». Сам взял ее на руки, целует в щечки, а она улыбается, не знает, кто он такой. А я стою, молчу, горло свело, сказать ничего не могу.
Потом рассказал, как ему там жилось, и говорит: «Врагу не пожелаю такого». Я стала отходить, стала понимать, что он пришел не убивать нас. Конечно, жалко было его, что ему пришлось пережить, но главное понял: что хорошо, а что плохо.
У меня случилось горе. Умер мой Николка, любимый, оставив нас с дочерью сиротами. Благодаря моим друзьям, я пережила это горе. Но оставаться в Краснодаре без дочери и любимого не смогла. Возвратилась в Тимашевскую. А где работать, ведь я – ткачиха.
Вначале работала на сахарном заводе рабочей, потом в колхозе «Память Ленина» – маляром. Правление его располагалось на углу улиц 50 лет Октября и Смежной. По утрам секретарь председателя колхоза выписывала здесь шоферам путевки. Я часто помогала ей заполнять их.
В это время в стране начали менять военные билеты, и зампредседателя колхоза Иван Васильевич Тюменцев направил меня в наш военкомат выписывать билеты. Во дворе военкомата находилась и редакция газеты, редактором которой был Морогов Николай Георгиевич.
В редакции в то время корректором работала моя одноклассница – Алла Ус. Мы с ней частенько в перерыв пили чай. Ее мужа райком переводил в Ростов, и Алле надо было увольняться с работы, а в газету требовался корректор.
Однажды мы с Аллой «гоняли чаи», и в кабинет заглянул редактор. Увидев меня, говорит Алле:
– Ну вот тебе и замена. Уговаривай ее, чтобы она бросила этих вояк, а шла к нам.
Поговорив с Аллой, я решила попробовать. Николай Георгиевич дал мне текст и сказал:
– Правь так, как считаешь нужным все ошибки: стилистику, орфографию и пунктуацию.
Конечно, правь, а как со стилистикой? Вот, вопрос. Ну, вычитала, поправила, отдала редактору. А он Алле говорит: «Не думал, что она так справится с текстом. Будет работать!». Так меня «сосватали» в корректоры. Да вот беда всегда приходит неожиданно.
Редактор уехал на семинар в Краснодар, а за него остался Николай Иванович Рукавишников. В это время с Китаем была «заваруха» какая-то, и в газете напечатали небольшую заметку о раскольнических действиях КПК. Линотипистка Легина Инна Васильевна, добрейшей души женщина, сделала ошибку и набрала в тексте «раскольнические действия КПСС» вместо КПК. Если бы редактор читал полосу, может быть и не было бы этой ошибки. Но, увы! У Николая Ивановича как раз в это время заболела жена, он уехал домой, оставив вместо себя Крихалева Анатолия Ивановича – ответсекретаря. А ему тоже позвонила Викторовна – жена, чтобы он шел домой. Он сказал: «Ты, Света, здесь смотри, читай и подписывай, пусть печатают». Ну и напечатали с политической ошибкой. Крику, ругани. Но, спасибо Игорю Дедику, Васе Чикалову, Виктору Ивановичу Шмелеву, они собрали весь тираж. Но вот остался один экземпляр у передовика-тракториста. Он как раз ремонтировал свой трактор, оторвал третью и четвертую полосы и вытер руки. А на первой полосе его портрет и статья с ошибкой. Не дает Васе Чикалову эту половинку. Говорит, что понесет детям и жене покажет. Вася ему обещает, что сегодня же привезет эту же газету с его фото. Забрал все-таки эту половину. Слава Богу, собрали тираж. Ох, и поплакала я, думала, посадят.
Да, Николай Иванович и Анатолий Иванович меня и на бюро «потащили». Ой, знали бы вы, как мне было страшно. Вхожу в кабинет, а там – длинный стол и по обеим сторонам – члены бюро. Тряслась, страшно. Второй секретарь, женщина, уже и фамилию ее забыла, спрашивает меня: «Света, вы сколько лет работаете в газете?». А я стою и думаю: каких лет? «Да вот, говорю, скоро месяц». Потом кто-то еще спросил: «А замы читали газету?». Ну и как им отвечать: скажу не читали – выгонят, скажу читали – все равно выгонят. Скажу правду: будь, что будет. И рассказала как дело было. Ну, они меня отпустили. Выхожу и думаю: «Слава Богу, не одели не меня наручники сразу». Не помню, как за двери вышла.
Пришла в редакцию, спрашивают: «Света, что тебе там сказали?». А я только реву. Рукавишников и Крехалев вернулись в редакцию. Тут же написали приказ с выговором и последним предупреждением. Стоят в коридоре, а Николай Иванович говорит: «Не будет с нее корректора, гнать ее надо с редакции».
В понедельник редактор приехал с Краснодара, а Гриша, водитель, уже ему доложил о ЧП. Я захожу в кабинет редактора и спрашиваю, что мне делать. А он говорит: «Иди и работай спокойно». Сам же вызвал Рукавишникова и Крехалева, и ребята говорили, что в кабинете Морогова чуть потолок не обвалился. Ругал их, что бросили девчонку одну, да еще и на бюро поволокли.
Вот так началась моя работа в газете. А потом редактор настоял, чтобы я поступала учиться. Наши ребята – Дедик, Чикалов – учились в Ростове, а мне пришлось ездить в Москву, корректоров учили только там. Но поступала в техникум в Краснодаре, а учиться и сдавать сессии приходилось ездить в Москву. Это было в конце 60-х годов. Поехала в Краснодар на экзамены, а ведь школу окончила в 1955 году, уже и подзабыла все. Нужно было сдавать историю, литературу и русский – диктант. Первый экзамен русский, сдала на четыре, сделала одну ошибку. Второй – литература. Попался Пушкин – мой любимый поэт. Сдан и этот экзамен. Но вот труднее всего история. «Причины поражения Германии» – первый вопрос, второй – «Победа СССР». А тут еще и третий есть. Удивились даже сами экзаменаторы. Оказывается, историю у нас принимал профессор из МГУ, и один билет, а может и не один, не знаю, попал от его студентов. А вопрос был такой: «В каком году была русско-шведская война?». А кто ее знает, когда она была. Думала, думала, ничегошеньки не вспомнила, а что вспоминать, если ничего не читала о ней и не знаешь. Ну и говорю: «Если эта война была до 1937 года, – то знать и помнить не могла, потому что еще не родилась. А если 1938-1939 годах, то тоже не могла в два года запомнить». Они, правда, рассмеялись. А профессор спрашивает: «Где вы работаете?». Я ответила: «В редакции». «Ну, понятен, – сказал он, – ваш ответ, но учтите, если будете учиться, тогда такой ответ не пройдет. Что поставим ей «4»? «Хватит?». «Спасибо!» – сказала я.
Видите и такое бывает в жизни. Последняя сессия – сорок дней, потом практика и – госы. Сессию сдавала с очниками, лишь бы быстрее домой, разрешили мне. У меня дома остался пятимесячный сыночка Валерик.
Уезжая в Москву на госы, все пожелали удачи, а ребята сказали: «Смотри, сдавай быстрее, а как сдала один экзамен – так бутылку нам!». Ну да, он ведь не один: русский письменный и устный, полиграфия, история КПСС, корректура и латынь, будь она не ладна. Это шесть экзаменов – шесть бутылок. Это много и дорого.
Но я нашла выход: брала вместо поллитровок – стограммовые бутылочки и за диплом – коньяк (тоже стограммовый).
Приехала домой, а утром пошла на работу, понесла закусь и бутылки. Редактор созвал коллектив, а я поставила на стол закусь и бутылки. Видели бы вы, как они смеялись! И знаете, Игорь Дедик нашел выход: взял столовую ложку и поил всех. Подходит к Николаю Георгиевичу, а он сложил руки на груди и говорит: «Причащается раб Божий Николай!».
Да, коллектив у нас был дружный, всегда во всем помогали друг другу. И как не трудна была моя жизнь, но, я – счастливый человек. Жила и работала среди добрых, сердечных и честных людей! Я хочу сказать им всем большое спасибо, что вы были со мной, кланяюсь вам до земли: Н.Г. Морогову, Р.И. Кутовой, В.И. Шмелеву, А.Ф. Калинкину, В.М. Мирончуку, А.Я. Игнатенко, В.В. Лебедеву, С.И. Якушевой, А.В. Мирончуку, В.А. Чикалову, Игорю Дедику и всем, кто жил рядом со мной и работал.
Светлана СКОЧКО.
Фото из семейного архива С.И. СКОЧКО.
ОТ РЕДАКЦИИ «АНТИСПРУТА». Что касается работы корректором, С.И. Скочко рассказала о районной газете. После ухода… на заслуженный отдых, она стала корректором нашей газеты. Благодаря Светлане Ивановне – в первую очередь – коллеги из краевых изданий неоднократно отмечали высокий уровень грамотности «Антиспрута». Несмотря на свой солидный возраст, Светлана Ивановна и сегодня в строю. В многочисленных победах антиспрутовцев в краевых и общероссийских журналистских конкурсах есть и её вклад.
Более чем за двадцатилетнюю работу ошибочником… в «Антиспруте» у Светланы Ивановны случались не менее интересные истории. Надеемся, в своё время она напишет и об этом периоде своей жизни – личной и профессиональной: наша газета, мягко говоря, своеобразная. Её сотрудникам пришлось пережить многое… В том числе и Светлане Ивановне.
Помнится, лет пятнадцать назад группу молодых сочинских журналистов изумила картина: заходят в редакцию с решительным названием «Антиспрут», а там за компьютером лихо управляется бабулечка – божий одуванчик. Как потом выяснилось, «божий одуванчик» ещё тот – со сталинской закалкой…
Корректор «Антиспрута» Светлана Ивановна Скочко в связи с 30-летием нашего издания получила благодарственное письмо депутата Государственной Думы ФС РФ Светланы Викторовны Бессараб.
