ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ
Даже не знаю, с чего начать. То ли с впечатлений еще не устаканившихся, не улегшихся в памяти аккуратными стопочками по категориям «встречи», «дорожные приключения» и «вкусняшки с гостинцами». То ли с причины, почему я в свои шестьдесят с большим гаком вдруг поперся через всю нашу необъятную страну на край света, на Кунашир – самый южный остров Курильской гряды, что у самого-самого японского Хоккайдо.
Пожалуй, с этого и начну неспешно свои путевые заметки о Дальнем Востоке. Ну, о-о-о-о-чень дальнем, уж поверьте. От Кубани до Сахалина в общей сложности чистого лету где-то без малого одиннадцать часов набирается: до Москвы два-двадцать, и далее до Южно-Сахалинска, без пересадок и «подскоков» еще восемь-сорок. А оттуда еще двое суток до ставшего мне родным острова Кунашира. Как-никак, двадцать три года на нем прожил-проработал. Причем, считаю, самых что ни на есть лучших моих молодых годов, когда был еще постоянно и беспричинно весел и полностью здоров. Ну, не считая случающихся кратковременных недомоганий после пирушек со своими такими же молодыми и веселыми друзьями-курильчанами.
В те далекие уже времена «расцвета застоя» мы на Курилах жили одной большой семьей с одинаковым, примерно, достатком, скромным жильем и нехитрыми провинциальными развлечениями. Ну, если ты, конечно, не крутой рыбопромышленный или рыбопромысловый начальник или советский партийный босс. Хотя и они тогда не шиковали. И не только потому, что так было не принято в прежней социальной среде, но и не безопасно. Нет, опасались не бандитов, рэкетиров или многочисленных, как сейчас, мошенников. А всемогущего ОБХСС – милицейского отдела борьбы с хищениями социалистической собственности, предшественником нынешнего ОБЭПа. А еще больше этого начальники боялись суровых дядек из комиссии партконтроля КПСС, вылет из рядов которой стопроцентно ставил крест на любой успешной карьере.
В общем, до горбачевской перестройки населявший острова съезжий в основном со всего Союза народ представлял собой большую островную коммуну, где все были равны и близки друг другу по духу. К примеру, если даже с кем-то из кунаширцев или шикотанцев ты не пересекался каждый день, все равно мог смело, увидев знакомое курильское лицо где-то в Крыму или Анапе, подойти и перехватить денег в долг. Мол, привет, братишка-сестренка, давно с Курил прилетели? А то, дескать, не рассчитал неожиданные расходы. Займите, если можете, а я через неделю вам телеграфом перевод уже с Кунашира, когда туда доберусь, сброшу на указанный адрес или до востребования.
В те времена обычно принято было накапливать отпуска за два-три года. Тогда государство льготно оплачивало курильчанам проезд в оба конца до любой точки советского еще, огромного материка, куда бы они ни ткнули пальцем на карте. И на пенсию отработавшие пятнадцать непрерывных лет на Южных Курилах уходили раньше: женщины – в пятьдесят, мужики на пять лет позже их. И стаж трудовой шел год за полтора. И сами пенсии по советским меркам были о-го-го! Но все это не за красивые глазки, а за регулярные землетрусы, за густющие туманы, за штормовые ветра. Как ругался многоуважаемый мной, интеллигентнейший курильский редактор Герман Бычков, когда мы с ним, выставив плечо вперед, (иначе никак) прорывались на работу: «Кипи моя кр-р-р-ровь! Да застрелись ты из пальца! Надбавки в морду летят!».
А надбавок, между прочим, через четыре непрерывных курильских года государство тогда платило работнику в размере 1 руб. 80 коп. на каждый заработанный материковский рубль. Проще говоря, два восемьдесят вместо условного рубля на той же Кубани или в Рязани.
Поэтому и давали взаймы легко, и выручали, и отмечали неожиданную встречу на материке в ближайшем кафе, как будто встретились очень давно не видевшиеся близкие родственники.
Может, я несколько идеализирую свою дальневосточную молодость. Но это понятно и простительно всем людям моего поколения. Для них раньше и солнце ярче светило, и курицы чаще неслись, и вообще все было вкуснее, чище и добрее. Ведь Градский недаром поет «Как молоды мы были…». Эх, да что там говорить!
Короче. Заела меня в последние годы ностальгия по снящемуся чуть ли не каждую ночь Кунашире. Однажды вообще привиделось, как будто стою я на охотоморской стороне острова на хмуром закате, а через пролив со стороны близкой, рукой подать, Японии плывут к нашему берегу с полтора десятка медведей: только морды лохматые из моря торчат. Проснулся в испуге и думаю: не умом ли ты уже трогаешься на своих курильских воспоминаниях, Мирончук?..
Видимо, заметив мою тоску, жена не стала перечить, когда я впервые заикнулся о мечте погостить немного у дальневосточных родных и друзей. Ведь она тоже из бывших курильчанок, проживших со мной на острове двадцать три года. Хотя, наверное, могла бы возразить категорически. Время ведь сейчас самое пандемийное, хотя я и привился, получив в июле тот самый всепропускной QR-код, который, к слову, никто с меня не потребовал за весь отпуск. Но все равно сезон таков, что лучше и безопаснее сидеть дома на попе ровно и не рыпаться за многие тысячи километров на край земли. Тем более, за очень недешево. Но! Но! Но я еду – и точка!
Интересно получилось, что опять-таки через 23 года. То есть прожил там 23 и возвращаюсь ровно через 23. Прямо мистика какая-то…
Итак, начал готовиться загодя, в разгар лета, чтобы билеты подешевле купить через Интернет на середину сентября. И чтобы не путаться под ногами у массы сахалинцев и курильчан, спешащих домой с детьми к началу школы.
И вообще, скажу вам, острова лучше, на мой взгляд, посещать в начале осени. Потому что медленно нагревающийся за лето огромный Тихий океан в это время также медленно начинает отдавать свое тепло, как бы продлевая островной «курортный» сезон.
Вопрос: что с собой прихватить? Ну, в смысле гостинцев для друзей. Они к нам в отпусках везут морские деликатесы. А нам что в ответ? Нежные южные фрукты-ягоды до Курил вряд ли довезу: помнутся, испортятся. Нет, прихватил, конечно, пластиковый контейнер с душистыми, но еще «деревянными» грушами, которые по идее должны за несколько дней в дороге доспеть. А еще?
А что, если взять с собой наше знаменитое кубанское сало и не менее популярный домашний продукт, какой этим салом и принято закусывать? Да, это должно понравиться. Но не тормознут ли на входе это высоколиквидное «вещество» бдительные аэропортовские контролеры? И хотя меня успокаивали сын и внук, опытные в этом смысле дорожные «бутлегеры» (мол, ты же не в салон с собой его берешь, а сдаешь в багаж) все равно трясся до тех пор, пока транспортерная лента не протолкнула большую сумку с гостинцами в резиновое зево багажного терминала.
Фу-у-ух! Теперь до самого Сахалина я свободен от этой тяжелой в прямом и переносном смыслах обузы.
По-хорошему завидую молодежи, для кого перелеты на дальние расстояния стали привычным, даже рутинным делом. Они хорошо знают все выходы-входы, давно знакомы со всеми необходимыми процедурами, легко разбираются во всех самолетных кнопочках, лампочках, ящичках и мониторчиках. Без смущения просят бортпроводников принести им плед или подушечку. Раздражает, правда, занесенная ими с Запада мода громко хлопать в ладоши после приземления лайнера. Так и ждешь после, что из-за двери пилотской кабины на поклон, как на театральную сцену, выйдет весь экипаж. А если, допустим, публика продолжит неистовствовать с криками браво, то летчики по идее должны на бис еще раз поднять в небо и штатно посадить самолет… Но это я так, к слову, из пенсионерской вредности.
В целом же мой полет был нормальным, без задержек, и болтанки. Милые стюардессы и подтянутые стюарды время от времени развлекали нас разными безалкогольными напитками и вполне себе приличной аэрофлотовской едой. При этом, понятное дело, на время перекуса пассажирам разрешалось снять защитные медицинские маски, которые бортпроводники меняли нам через каждые три часа полета.
Нет, я, конечно, за соблюдение разумных антиковидных ограничений. Если они не за гранью абсурда. Выходит, что и у коварного вируса в это время объявлялся перерыв на обед, когда заразе нельзя распространяться в замкнутом наглухо пространстве огромного салона.
Впрочем, чувствуя явную несуразность ситуации, бортпроводники, в общем, смотрели сквозь пальцы на пассажиров, приспустивших, а то и вовсе снявших маски на время сна. Дескать, с нас санвласти требуют выполнять эти правила, и мы с вас требуем. А там, как придется.
Сознаюсь, я так же поступил во время долгой дороги от столицы до Сахалина, почувствовав, что через пару часов у меня вот-вот из-за резинок отвалятся уши.
Летел я через всю страну не на изделиях отечественного авиапрома, а в лайнерах наиглавнейшего геополитического российского противника. То есть на «Боингах». Но, отбросив в сторону квасной патриотизм, признаюсь: хорошие, надежные и весьма комфортабельные воздушные машины.
Особенно понравился «Боинг 777», огромный дальнемагистральный лайнер, перевозивший вместе со мной в своем металлическом чреве около полутысячи спешащих домой островитян. Даже то, что вмонтированный в спинку переднего кресла мой персональный видеомонитор толком не работал, не испортил хорошего впечатления о полете навстречу солнцу будущего дня. Казалось, мы только-только взлетели в сумерках московского вечера, а за иллюминатором через два-три часа уже забрезжил рассвет. Как будто огромный летучий «слон» подпрыгнул сильно и завис на восемь часов в бездонной, морозной, в минус пятьдесят-шестьдесят градусов высоте. А Земля тем временем услужливо провернулась под нами вокруг своей оси и аккуратно подставила под самолет взлетно-посадочную полосу главного сахалинского аэродрома.
Правда, при снижении даже такой огромный лайнер изрядно протрясло мощным дыханием совсем близкого бескрайнего Тихого океана. Но бывалые, закаленные суровой стихией островитяне никак не отреагировали на болтанку, начав еще на лету расчехлять свои мобильники и набирать родные номера.
Все. Сели. Аплодисменты.
Продолжение в следующих номерах «Антиспрута».
Автор Александр МИРОНЧУК.
Фото автора.
