ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
Недавно в газете «Аргументы и факты» опубликован великолепный анекдот.
Старый еврей просыпается. В квартире тепло. Потрогал батареи – горячие, чуть не обжёгся. Включил воду – чуть не ошпарился. Включил свет – горит. Газ – идёт. В ужасе кричит жене: «Сара! Коммунисты к власти вернулись!».
Минуло 102 года как в России случился Октябрь-1917, с которым связывались великие надежды по преобразованию жизни. И надо признать, что многое в этом направлении было сделано. Уже в двадцатые годы прошлого столетия в республике достигались высокие темпы развития. Поэт Владимир Маяковский вовсе не прислуживал власти, он от всей души радовался в поэме «Хорошо!» нашим успехам: «Окна разинув, стоят магазины. В окнах продукты: вина, фрукты. От мух кисея. Сыры не засижены. Лампы сияют: «Цены снижены».
Теперь принято бранить разные периоды советского времени, особенно то время, когда силком загоняли в колхозы. Да, что поделаешь, жизнь предъявляла суровые требования. В войну трое моих дядек и отец воевали, а мы жили в Роговской – бабушка хиленькая, мама госслужащая и я. К нам в нашу единственную комнатку подселили беженку из средней полосы России, 16-летнюю Любочку, которую сразу зачислили в колхоз. Рано утром, когда ещё темно, пара быков тащила по станице арбу, собирая колхозников на работу. Опаздывать нельзя, подсудное дело. Любочка очень боялась проспать, она не имела понятия о времени, часов не было, она вглядывалась в окно, в беспросветную темень, слушала, не скрипнет ли колесо. Я был совсем мелкопузый, до трёх лет, но очень переживал за Любочку и порою просыпался вместе с нею, чтобы тоже слушать. Наверное, это было моё первое мужское проявление.
Потом Любочка куда-то делась, а к нам подселили женщину из Подмосковья и двух украинок. Меня тогда поразило, до какой степени «хохлушки» сразу возненавидели «кацапку». Вслух этого не говорилось, но ощущалось в каждом движении, тогда как она к ним относилась вполне доброжелательно. Помню, когда они стояли втроём вокруг стола и деревянными ложками по очереди черпали из глиняной миски похлёбку.
– Ны нахыляйся! – полыхая неприязнью, не выдержала одна.
– Почему вам не нравится, когда я наклоняюсь? – с простодушным недоумением отвечала кацапочка.
Да, в ту пору вместо денег и продуктов колхоз большей частью «кормил» трудоднями, которые ещё неизвестно, будут ли отоварены. А людей душили налогами. Даже на камыш, которым люди топили жильё. До сих пор помню фамилию инспектора, который искал во дворах сухой камыш, накошенный жителями, чтобы за каждый куль содрать налог. А сколько ужаса вызывала фигура объездчика, который ездил верхом по колхозу, следил за порядком, чтобы не крали, мог любого задержать и обыскать. А ты чуть-чуть сыпнул в сумочку зерна, не до жиру, а чтобы как-то продержаться, чтобы было что поставить детишкам на стол, и горе, если попадёшься, тюрьма ждёт. Объездчики представлялись злодеями. Но были рассказы и о том, когда объездчик отвёл взгляд, сделал вид, проехал мимо.
Один станичник с началом войны целенаправленно повредил себе руку, и его не взяли воевать. Он подворовывал, где можно. Однажды забрался в дом к соседке, зная, что она на работе, а муж на войне. Но, забравшись, как раз на мужа и наткнулся, который, оказывается, скрывался в дезертирах, а ночью, чтобы хоть как-то быть полезным жене, надевал её платье и орудовал тяпкой на огороде. Беглец дал вору всякого добра, только, мол, смотри, про меня никому. Тот обещал, а вскоре попался объездчикам и сказал им: «Вы мэнэ, хлопци, пустить, а я вам шпиёна покажу!»
Арестовали обоих, вор вернулся через полтора года, дезертир убыл навсегда.
Всякое, в общем, было. А потом кончилась война, и пошли ныне забытые пятилетки мирного труда. А зря, пожалуй, забыли про пятилетки. Что мы сегодня имеем? Какое развитие? Только топчемся на месте. Либо ноль, либо ещё хуже, либо в лучшем случае один процент валового прироста в год. А в послевоенные годы мы прирастали за год на семь-восемь, а то и десять процентов! Уверенно, год за годом повышался уровень благосостояния народа. Колхозы очень быстро превратились в великолепное средство организации жизни на селе.
– Я фанат колхозов, – говорил иностранной делегации один председатель в Каневской. – Вот я выгнал бездельника, он теперь ходит за мною, умоляет принять обратно. Я его приму, но сначала дам почувствовать, что такое он без колхоза.
Со всеми нуждами человек обращался в бригаду или правление и отказа не получал. Лошади ли понадобились замес приготовить, денег на что-то, мяса – сына женить либо проводить в армию – пожалуйста, только вопрос:
– Сколько тебе? Килограммов тридцать хватит?
И главное, что всё это стоило копейки.
Весной колхозник выписывал себе пару ящиков великолепной черешни, летом арбузов центнер или два по две копейки за кило, хватало до поздней осени. В марте брал на выращивание поросёнка, которого к Новому Году резали. Солили сало, окорока, хватало до лета, готовили обалденное жаркое, делали совершенно потрясающие колбасы. Я потом пытался готовить такую колбасу из покупной свинины, но нет, кабанчик для неё ещё сегодня должен быть жив.
В колхозе можно было взять солидную сумму денег, чтобы, скажем, построить дом, и не под живодёрские проценты, как теперь в ипотеке, а без всяких процентов, а зачастую и вовсе снижалась сумма возврата.
Отчим мой был кузнец, неплохой, один в бригаде умел подковывать лошадей, но получил травму на производстве. И в дальнейшем написал заявление в правление, что вот поскольку я потерял трудоспособность и больше не в состоянии работать кузнецом, то прошу назначить меня директором колхозного Дома отдыха. Ни много ни мало.
Да, к тому времени колхоз уже располагал Домом отдыха в Горячем Ключе, куда ездили отдыхать и лечиться колхозники.
Правление рассмотрело заявление отчима, отметило, что человек этот не пьюха, ну и пусть идёт работает, неважно, что два класса образования. И он проработал директором лет семь.
Вообще у колхоза немало своих весьма милых особенностей. Ну не сказать, чтобы так уж всё складывалось безупречно, хватало всего, но общая тенденция просматривалась в сторону активного развития и утверждения честности, порядочности. Особенно важной в моральном плане была фигура председателя колхоза.
В станице Старовеличковской, которая тогда относилась к нашему району, председателем колхоза «Октябрь» был Иван Васильевич Вусик. Его в колхозе считали кристально честным человеком.
– Он может, – говорили колхозники, – допустим, в колхозном саду сорвать яблоко и съесть, но сорвать и положить в карман никогда.
Этот человек не только был честен, он был очень хороший руководитель. Его райком партии четыре раза выдвигал на звание Героя Социалистического Труда, но краевые чиновники вычёркивали, они не переносили его за то, что вынуждены были всякий раз уезжать от него с пустым багажником. Он понимал, что достоин звания Героя, но компромиссов не допускал и никто не мог рассчитывать ни на какие от него «гостинцы». В конце концов так и остался он без высшей награды, которой был достоин как никто. Давно уже его нет, но станичники до сих пор говорят о том, что «при Иване Васильевиче был настоящий порядок».
Социализм отличался активным воспитанием детей и юношества. В этом плане много возлагалось на пионерские, комсомольские организации. Ничто не указывало на то, чтобы молодежь относилась к социализму отрицательно. И понятие «советский» воспринималось позитивно. Даже на стадионе нашу сборную поддерживали скандированием «Со-вет-ский Союз!»
Да, у нашего общества были свои недостатки. Прежде всего дефицит товаров. Но, если разобраться, это проблема не социализма, а тех, кто его правил. Тут нам не повезло. В девятнадцатом веке Россией руководили цари – каждый по-своему интересная личность, Александр, потом Николай, потом ещё два Александра. В двадцатом же Хрущёв, Брежнев, Ельцин – где их только понабрали… В этих условиях народ наш как мог приспосабливался. Ходила байка, что в магазинах нет, но загляни в любой квартире в холодильник – там всего полно. И в этом была определённая правда.
Теперь что только не валят на советскую власть. Что вот она уничтожила множество храмов, говорят батюшки. А ведь это, если как следует всмотреться, вовсе не советская власть, а те чиновники, которые не знали как выслужиться перед советской властью. И батюшки не имели своего «я» и не смели вякнуть слова поперёк. В то время когда светлой памяти отец Георгий воздвиг в Тимашёвске великолепный монастырский комплекс. И советская власть ему не мешала. С чего бы это?
А какая была пропаганда! Стоило Хрущеву заикнуться об освоении целины как тут же зазвенели потрясающие песни: «Едут новосёлы по земле целинной, песня молодая далеко летит: «Ой ты, зима морозная! Ноченька яснозвёздная…».
Жена рассказывала, как она сходила с ума от невозможности всё бросить к чертям и немедленно рвануть на целину. Были, однако, и трезвомыслящие, которые имели своё возражение: «Едут новосёлы, морды невесёлы…». Но не трезвомыслящими делаются дела, а в первую очередь романтиками, руками которых целина была поднята, и теперь на ней в Казахстане собирают урожаи.
Что же мы имеем на сегодняшний день? После развала колхозов сельские жители потеряли своё место в жизни. Власти стали делать вид, будто теперь крестьянам самое время заняться фермерством. Но этому и советская власть не препятствовала. Да только дело в том, что подавляющее большинство селян никакой тяги к фермерству не испытывают. Для них именно колхозы являются лучшей формой организации труда и жизни.
– В колхозе мы жили при коммунизме, только не понимали этого, – сказал механизатор из Роговской. – Конечно, работали, не валяли дурака. Но имели настоящий достаток. Яхты нам ни к чему, а деньги понадобились – брал кабанчика, у меня их было до десятка в свинарнике, вёз, сдавал, получал и никаких проблем. Ну и в колхозе имели нормальный заработок.
Теперь в газетах чаще всего пишут о том, как успешно люди занимаются предпринимательством. На деле же больше видишь другое. Например, в райцентре на вещевом рынке бросается в глаза пассивное полубезнадёжное сидение возле шмоток этих самых предпринимателей. Покупателей нет. Только изредка проковыляет кто-нибудь мимо. Непросто себе представить, как в таких условиях можно сводить концы с концами. И можно ли. И вообще – не противно ли вот так целыми днями просиживать задницу без дела.
А это тоже предприниматели – бабушки и дедушки, приноровившиеся возле магазинов раскладывать скромную свою продукцию – овощи, фрукты, стремясь хоть какую-то копеечку выторговать? Можно ли представить себе, что эти люди процветают в жизни? А вы посмотрите, сколько теперь развелось нищих, иные из которых, кажется, сделали попрошайничество своей новой профессией. Это что, такова примета демократии?
А вот вам ещё одна примета демократических свобод – жулики, мошенники, сколько их развелось, от них же проходу нет! Или, может, у меня физиономия такая простодырая, что как её увидит специалист по этой части, так сразу и загорается вдохновением? Во всяком случае, дважды поношенные барышни вешались мне на шею, имея в виду меня как бы давним знакомым и дальше развивали сюжет, по которому я должен был либо немедленно дать взаймы, либо выстраивали что-нибудь более заковыристое, но непременно к их материальной пользе. Как же всё-таки мерзко на этом свете, господа!
Автор Григорий ТАМБИЯНЦ.
