БАЛЛАДА ОБ ИЗМЕНЕ

Сосед обнес свой птичий двор непроницаемой изгородью. Только понизу узкой полосой пустил металлическую сетку, чтобы продувало.

Сетка революционным образом расширяла представление домашней птицы о нашем безумном мире. Куры с любопытством смотрели сквозь нее, как я орудую тяпкой в соседнем огороде.

Курица существо глупое, но не всегда. Порой в ней даже прорезаются способности к конструктивному мышлению. Во всяком случае, довольно скоро две леггорночки непостижимым образом преодолели изгородь и оказались возле меня.

Они принялись ходить за мною и наперебой бросаться прямо под тяпку, выхватывая то червячка, то козявку и каждую минуту рискуя остаться без своей пустой башки.

Я не сразу различил со стороны птичьего двора, прямо из-за сетки чей-то огненный взгляд. Конечно, это был петух, краснобородый султан и повелитель славного гарема. Не вызывало сомнения, что он глядел на моих неожиданных спутниц с большим неодобрением и беспокойством.

В самом деле, поражало легкомыслие и вольнодумство, с которым обе блистательные дамы покинули царственные чертоги, подвергая риску доброе имя своего  господина и пренебрегая собственной репутацией. Подумать только, что может сказать двор, и что подумают в соседних султанатах.

Царственной особе не к лицу сигать через забор. К тому же петух тяжел, не сравнить с курицей, ему гораздо труднее поднять свое могучее тело на крыло.

И все же он сделал это. Неимоверным усилием взобрался на забор и потом слетел прямо ко мне в огород, тяжело и неуклюже плюхнувшись на грядку, как самолет без шасси.

Я ожидал, что вот сейчас на моих глазах произойдет расправа, но он оказался тоньше и умнее меня.

Будто ни в чем не бывало, подошел он к  одной из своих жен, игриво притиснулся к ней и с шутливой проворностью обежал вокруг нее, одновременно чертя по земле вытянутым крылом. То же самое он проделал и с другой своей половиной. Мне показалось, что он готов был и к более определенному выражению чувств, однако мой нескромный взгляд остановил его.

Тут же он примкнул к нашему промыслу. Мягких румяных червяков глотал с редкостным аппетитом, если же попадалась полудохлая букашка, он громко приглашал к трапезе своих подруг, изображая крайнюю степень заботливости.

Они, впрочем, не обращали не этот призыв ни малейшего внимания.

Я смотрел на султана и думал: отчего это судьба распорядилась таким образом, что у него целый гарем, а у меня всего только одна жена? Неужели это справедливо?

И чем больше над этим думал, тем тверже становилось мое убеждение: да, справедливо. Разве я сумел бы управиться с целым женским коллективом  также ловко, изящно, интеллигентно и одновременно с таким царственным  великодушием? Куда мне! Я бы на его месте устроил этим двум беглянкам  обыкновенную базарную сцену. Так что верно говорят: Господь знает, что делает.

Вдруг мой султан поднял голову и замер на месте. Потом он опрометью бросился ко двору и стал бегать вдоль сетки туда и обратно, ища прохода и желая как можно скорее оказаться в своей здоровой высоконравственной семье. Сильнейшее волнение не позволяло ему понять, что домой он сможет попасть, только перелетев через верх.

Я подошел к изгороди, опустился на четвереньки («Встал раком», как выражается депутат Травкин) и поглядел сквозь сетку.

Лучше бы я не смотрел.

Как тут объяснить… Дело в том, что во дворе у султана с незапамятных времен жили нахлебниками два петуха, личности совершенно ничтожные. Они были настолько несопоставимы с его величием, что он издавна привык видеть в них жалких евнухов и больше ничего.

Однако стоило ему на короткое время оказаться вне пределов дворца, как оба нахлебника немедленно вступили в развратные действия с женами султана. Оба они были настолько наглы, бессовестны и неутомимы, что продолжали отвратительные совокупления прямо на глазах у своего господина и благодетеля!

А жены! Они принимали эти недвусмысленные ухаживания буднично и безотказно, словно уличные девки, в то время когда их грозный повелитель продолжал тупо и бестолково бегать вдоль сетки то в одну, то в другую сторону, не умея сообразить, что надо не дыру в заборе искать, а постараться преодолеть изгородь.

А хотел бы я посмотреть, много ли вы бы соображали на его месте! О, женщины!..

Послушайте, господа, а давайте-ка, поглядим в глаза действительности честно и откровенно: разве не было в жизни каждого из нас женщины, от которой мы имеем свои рога?

Ведь не может быть, чтобы не было!?

Измена женщины — это большая человеческая драма, даже, можно сказать, горе.

Так я думал раньше. То есть вот до этого самого случая.

Теперь я думаю: боже мой, изменила женщина, какая мелочь!

А изменил гарем — этого вы не нюхали?! Вот то-то же.

Я взял султана за ноги и перебросил через забор. И пошел восвояси: мне не хотелось смотреть, в какие потоки крови выльется царственный гнев. Я только слышал, как со стороны птичьего двора донесся короткий негромкий выдох:

— Джамиля! Почему ты не умерла?!

Но нет, это не со стороны птичьего двора. Это раздавалось из открытого окна хозяйского дома — там смотрели по видику «Белое солнце пустыни».

Автор Григорий Тамбиянц, Заслуженный журналист Кубани.